Pассказ о великом Владимирском живописце Владимире Юкине.

 Начало пути

«Я помню свое детство,— рассказывал Юкин,— оно прохо­дило среди прекрасной природы. Во Мстеру любил приезжать наш род­ственник, известный советский живописец Федор Александрович Модоров. Иногда я позировал ему, а чаще с гордостью носил его этюдник, помогая в походах на пленер. Множество разноцветных кра­сок, лежащих в этюднике, палит­ра, кисти – все это производило на меня неизгладимое впечатление. Я стал мечтать об искусстве». Дочь Ф.Модорова, Марианна, впоследствии рассказывала: «Первые в жизни краски Володе Юкину подарил мой отец. С этого дня Володя принялся воодушевленно рисовать. И как-то, в один из приездов во Мстёру отец заметил, что из его этюдника исчез тюбик красного кадмия. Он, конечно, понял кто воришка, но в душе не столько огорчился этому обстоятельству, сколько обрадовался. А на воришку, все же, хотел взглянуть. Желая увидеть смущение юноши, перед обедом он покричал в открытое окно: «Володька, поди-ка сюда!», И действительно, парень предстал перед ним ни жив, ни мертв. Тогда Федор Модоров, удовлетворенный увиденным, сказал: «Ладно, иди, покажи свои этюды».

В 1936 году Володя Юкин поступил в Ивановское художест­венное училище. Настав­ником его там был Миха­ил Семенович Пырин, ученик Валентина Серова, член «Союза рус­ских художников». Он, как и большинство художников этого объединения, ценил тра­диции русской реалистической школы. Творчество художников «Союза» характери­зовалось сочностью красок, интересом к пейзажу, к самобытности народной жизни. Именно эти черты ивановс­ких учителей и впитал в годы учебы Юкин. Это была хорошая школа. Но школа, которую предстояло ему пройти в дальнейшей жизни, оказалась чрезвычайно суровой. Как и у всех его сверстников, родившихся в начале двадцатых годов, юность Юкина выдержала испытания Великой Отечествен­ной войной. Художник был призван в армию осенью 1940 года, с последнего курса училища, перед самой защитой диплома. Время учебы, наполненное мечтами о будущем, радостью постижения любимого дела, вспоминалось потом на фронте как самое счаст­ливое.

Война.

Военная судьба Владимира Юкина была тяжелой. С первых дней Великой Отечественной войны будущий художник участвовал в боях, в начале августа его часть попала в окружение, а 7 августа 1941 года оказалась в немецком плену. С 1941 по 1945 год В.Я.Юкин находился в лагерях для военнопленных. Сначала это был лагерь «Уманская яма», на окраине городка Умань, на Украине. Он был создан летом 1941 года, сюда немцы свозили захваченных в плен красноармейцев и командиров 6­й и 12­й армий. По воспоминаниям художника, пленных сгоняли в карьер, где когда­-то добывали глину. Иногда в карьере, уходящем глубокой воронкой вниз, находилось так много людей, что приходилось стоять, плотно прижавшись друг к другу, и днем и ночью. Питьевой воды не было. Пленных мучили голод и жажда. Кусок хлеба удавалось получить не каждый день. О горестном существовании военнопленных в Уманской яме подробно написал переживший эти события известный советский поэт Евгений Долматовский в своей книге «Зеленая Брама».

С февраля 1942 года Юкин находился в лагере для военнопленных №318 близ Ламсдорфа, под Бреславлем. Сегодня этот город называется Ламбиновице. Это Опольское воеводство в Польше. Лагерь в Ламсдорфе ничем не отличался от Освенцима и Майданека – бараки, колючая проволока, тяжкий труд, голод, болезни, смерти, произвол начальства, унижения и убийства. Заключенные здесь умирали тысячами от непосильного труда, морального и физического истощения. Владимир Яковлевич Юкин вспоминал: «В лагере у меня был личный номер 16888. Здесь я заболел туберкулезом легких и выжил только благодаря тому, что в лагерной больнице санитарами работали русские врачи». Пребывание Юкина в плену закончилось 17 марта 1945 года. Художник рассказывал: «Когда к лагерю стал приближаться фронт, до нас стали доноситься звуки, все мы жадно к ним прислушивались, пытаясь понять, что это. Это была канонада, которая становилась с каждым днем сильнее. Немцы начали собираться, а потом как­то незаметно исчезли. Когда не стало охраны, и мы остались одни, то решили действовать – сломали ворота, вышли из лагеря и пошли на восток. Когда встретили первых русских танкистов, нас поразило несоответствие радости, которую испытывали мы, и настороженно­сурового отношения к нам. Освободившись из плена, мы думали, что самое страшное позади, но советское военное начальство встретило нас не ласково, грубыми окриками и обвинениями. Началась череда долгих тяжелых допросов, контролей и всевозможных проверочных комиссий». Тем не менее, Владимиру Юкину повезло, после проверок он не попал в советский лагерь, а был вновь отправлен на фронт.

С марта 1945 года он принимал участие в боях в районе Бреслау, победу встретил в Германии, награжден медалями «За победу над Германией», «За освобождение Праги». В 1985 году Юкин был награжден Орденом Отечественной войны II степени. По окончании войны, продолжая служить в армии, с осени 1945 по сентябрь 1947 года Владимир Юкин работал художником в Доме офицеров Львовского военного округа. Позднее, в своих записках Юкин вспоминал: «Моим начальником в Доме офицеров был майор Боздняк. Я говорил ему всегда, что хочу учиться в художественном институте в Москве или Ленинграде. Однажды он меня спросил: «А в красноармейской книжке у тебя плен значится?». Я ответил утвердительно. Тогда он сказал: «Ты, бывший в плену, поступить в институт ни в Москву, ни в Ленинград не сможешь». После демобилизации первым желанием художника было устремиться во Мстёру, в край своего детства, туда, где он снова встретит родных людей, вдохнет воздух любимой земли. Но еще более сильным было желание учиться. В столичные вузы Юкин не поехал, а поступил с блестящим результатом на живописный факультет Львовского института прикладного и декоративного ис­кусства. Преподавателями его там были В.А.Монастырский и Р.Ю. Сельский. Но в институте, к сожалению, долго учиться не довелось. Мать прислала письмо, в котором писала о смертельной болезни старшей сестры, о своем слабом здоровье. В 1948 году со второго курса института Юкину пришлось уйти, необходимо было работать, кормить семью.

Мстера

В 1948 году Юкин вновь во Мстёре. В октябре он поступил на работу во Мстёрскую художественно- промышленную школу преподавателем рисунка и живописи. К нему потянулась детвора, да и взрослые чувствовали в этом стеснительном молодом человеке чуткого, отзывчивого, все понимающего педагога, тонкого, талантливого художника. При школе Юкин организовал вечернюю изостудию, куда охотно шли и взрослые и дети – во Мстёре были крепки вековые художественные традиции. Местные богомазы на всю Россию были славны своим мастерством. Иконописцем был родной дядя Владимира Юкина – Василий Иванович. Другой его дядя – Павел Иванович Юкин – реставратором Третьяковской галереи, работавшим в начале XX века рука об руку с Игорем Эммануиловичем Грабарем. Уча других, Юкин учился сам, рисовал и писал рядом со студийцами. Свободное от преподавания время он проводил всегда одинаково: брал этюдник – и на природу.

Становление мастерства художника происходило достаточно быстро. В 1949 году Юкин впервые двумя жанровыми работами участвовал в областной художественной выставке. А в 1950 году его пейзажи вошли в экспозицию республикан­ской художественной выставки в Москве, на которой их заметила критика. Показанная на этой выставке картина «Весна» была удостоена Диплома Комитета по делам искусств при Совете Министров РСФСР. Это первая награда, которая была дорога и памятна для художника. Окрыленный первыми успехами, Владимир Юкин много и упорно работает, стремясь к развитию своего творческого лица. В 1952 году он становится членом СХ СССР и избирается в Правление Владимирской организации СХ. Шло время. Весна сменялась летом, колосились хлеба, наливались яблоки, затем наступали первые зимние холода. Бродил художник по мстёрским полям и перелескам, особенно любил он писать маленькую, в трех километрах от Мстёры деревеньку Акиньшино. «Если выйти за околицу этой деревеньки, просто остолбе­неешь от неожиданности: ярчайшие краски живут в природе. От прозрач­ной капли росы на траве, до вершины могучих дубов — все наполнено силь­ным, ярким, несмешанным цветом», — говорил Юкин.

Мстерский период – один из счастливейших в жизни художника. Здесь в личной жизни Юкина произошли важные изменения. В 1952 году он вступил в брак с прекрасной женщиной – Евгенией Михайловной Глюзман, ставшей ему женой и верным другом на долгие годы. Евгения Михаиловна, в девичестве Енгалычева, родилась в 1918 году в городке Кадом, Рязанской области. Закончив в 1935 году Кадомский педагогический техникум, работала учителем. Ее отец Михаил Васильевич Енгалычев – дворянин, до революции был чиновником Кадомской городской управы. Мать Надежда Александровна Енгалычева (в девичестве Рожнова) – дочь мещанина, имела 5 детей, была домохозяйкой. В 1937 году Евгения Енгалычева вышла замуж за Льва Моисеевича Глюзмана, журналиста газеты «Московский комсомолец», переехала с ним в Москву. В июне 1941 года в их семье родился сын Сергей. В первые дни войны муж Евгении Михаиловны ушел на фронт и в октябре 1941 года погиб. В 1947 году распоряжением Роспромсовета Евгения Михаиловна была направлена во Мстёру, на должность директора художественно-промышленной школы, где познакомилась с Владимиром Юкиным. Всю жизнь между супругами были удивительно теплые, доверительные отношения. Они любили и оберегали друг друга, редко расставались. Родной дом, любимая мастерская были для художника важными жизненными ценностями. Он никуда не любил уезжать, если и приходилось, то делал это с большим неудовольствием и всей душой стремился обратно.

Полностью поглощенный любимым делом – живописью, Владимир Яковлевич был человеком, мало знакомым с бытом. Все повседневные заботы Евгения Михаиловна взяла на себя, она вела дом, была личным секретарем Юкина, жила его жизнью, делала все, что бы он мог посвятить себя творчеству. Несмотря на то, что классикой русского пейзажа принято считать задушевную лирику Саврасова, Левитана, Бялыницкого-Бируля, русская природа знает другие состояния: резкие смены цвета и тени, яркое, праздничное ликование молодой зелени, сверкающую рябь воды, синь небес. Именно такие моменты старается подметить в своих произведениях Владимир Юкин.

В 1950-е годы в живописи художника наступает явное усиление декоративного начала, жемчужный колорит уступает место цветописи, мелкий и гладкий мазок — широкому, фактурному письму. Конечно, в этот период еще можно проследить определенные влияния. Это, например, русские импрессионисты К. Юон, И.Гра­барь. Но о полном заимствовании говорить, безусловно, не приходится. Художник целенаправленно усваивает лишь то, к чему сам стремится, а воспринятое перевоплощает в неповторимый самостоятельный творческий почерк, который постепенно, со временем выводит его в ряд выдающихся мастеров современного изобразительного искусства.

Пройдут годы, и о Юкине будут говорить как об одном из наиболее ярких и самобытных художников, представителей пейзажного поколения 1960-х, которое направило русскую живопись на новые, современные пути развития. Имя В.Юкина встанет в один ряд с именами выдающихся российских художников, таких как В.Стожаров, Э.Браговский, Б.Домашников, Е.Зверьков, В.Сидоров, А.Тутунов.

В 1958 году приглашенный во Владимир на обсуждение областной художественной выставки московский искусствовед М.П.Сокольников говорил о Юкине: «Это чудесный, тонкий художник. Я люблю Юкина и обращаю ваше внимание на обработку им полотна. Умение давать техническое очарование холста имеет огромное значение. Юкин стремится к этому, в этом особенность и прелесть его работ». Десятилетний мстёрский период в жизни Юкина – время огромной аналитической и практической работы. Стремительная эволюция живописи Юкина в этот период говорит об огромном внутреннем напряжении художника, о невероятном сосредоточении всех его эмоциональных и физических сил на главном – творческом совершенствовании. И сегодня можно со всей определенностью сказать, что Мстёра – это место, где в начале 1950-х годов Владимиром Яковлевичем Юкиным были заложены основы новой живописи, о которой позднее скажут: владимирская школа.

1960-е годы.

В группе единомышленников В 1959 году Юкин переезжает во Владимир, где живет на улице Княгининской, в доме №7, спроектированном и построенном специально для художников. На первом его этаже находятся квартиры, а на втором – большие, просторные мастерские с огромными окнами. Сегодня это уникальное здание, единственное в своем роде в городе Владимире, может рассматриваться как колыбель владимирского пейзажа – самобытного направления современного русского искусства.

С 1959 года начался отсчет владимирского периода жизни В.Я.Юкина, время окончательного сложения характерной юкинской живописной манеры. В 1990-е годы в одном из интервью художник говорил, что творчество свое разделяет на два этапа, и в них есть большое различие в живописи – владимирский период гораздо красочнее и смелее мстерского. Внешне все осталось по-прежнему: неутоми­мые летние странствия по Владимирскому ополью, упорный зимний труд в мастерской. Но работа­лось в эти годы художнику по-настоящему вдохновенно.

Творчество Юкина в 1960-е годы невозможно рассматривать в отрыве от общих процессов, проходивших во Владимирской организации Союза художников. Атмосфера владимирского искусства в те годы была совершенно уникальной – здесь царил дух творческого поиска, большого эксперимента, соревновательности. Объединенная общей целью, во Владимире работала группа художников-единомышленников, решавших большие новаторские задачи. Владимирские живописцы повернулись в эти годы лицом к красоте и очарованию владимирской старины, как будто бы заново открыв для себя ее древние архитектурные и живописные памятники. В основу свежей, по-новому звучащей живописи тех лет легли цветовые и колористические аккорды иконного письма, церковного шитья, декоративные принципы белокаменной резьбы древних владимирских соборов.

В 1960 году работы владимирских художников впервые заметили на республиканской художественной выставке «Советская Россия». Это были полотна трех молодых живописцев Владимира Юкина, Кима Бритова, Валерия Кокурина. Но по настоящему громко о своеобразии художественного почерка владимирцев заговорили после прошедшей в 1964 году в Москве «Выставки работ художников Владимира, Мстеры, Гусь-Хрустального», где художники втроем показали около восьмидесяти живописных работ. Эта выставка имела шумный успех. Еще бы – группа провинциальных, неизвестных авторов показала живопись, которая была абсолютно самостоятельной и шла вразрез с канонами советского изобразительного искусства. О владимирских художниках заговорила вся художественная Москва. Люди шли на выставку. Художников ругали, хвалили, но равнодушных не было. На фоне бытовавшего в те годы в пейзаже сдержанного монохрома стремление владимирцев изображать неброские мотивы русской природы открытым цветом казалось просто дерзким вызовом. Живопись владимирцев выпадала из рамок принятых стереотипов, не вписывалась в официальный эстетический канон, вызывая открытое раздражение чиновников от культуры.

В начале 1980-х В.Я. Юкин вспоминал: «Нас, более 20 лет не переставая, бьют. У власти люди часто меняются. Посадят на искусство нового чиновника, он сгоряча, ретиво начинает долбить. Сколько их сменилось за это время, а мы все те же… И никто не гладил нас по головке». Да, никто их по головке не гладил. После выставки 1964 года на страницах журнала «Художник» вышла разгромная статья искусствоведа Татьяны Нордштейн «Во власти штампа», в которой она обвиняла владимирских художников в «усредненности и стандартности», в «отходе от многообразия мира», в «трафаретном изображении природы». Упреки серьезные. К ним необходимо было прислушиваться и защищаться. А защищаться художники могли лишь упорным трудом и совершенствованием своего мастерства. И сплоченная группа единомышленников, работающих во Владимире, продолжала двигаться по избранному пути.

К концу 1960-х к тройке лидеров присоединилась группа молодых художников, круг увлеченных расширился. К основоположникам владимирского живописного стиля примкнули Николай Мокров, Владимир Калинин, Николай Модоров, Валерий Егоров, Юрий Жаров, Нина Луговская, Юрий Лобачев. Живя во Владимире и дыша воздухом творческих открытий, молодые художники не могли не попасть под мощное цветоносное влияние владимирской живописи. Общее увлечение цветом разделили многие. Но каждый художник, преломив его через личное мироощущение, создал неповторимый, свойственный только ему мир, расширив и обогатив своим искусством жизнеутверждающую владимирскую палитру. В 1960-е годы В.Юкин вместе К.Бритовым не раз работали на творческих дачах, где много экспериментировали с живописной фактурой. Впоследствии художники с улыбкой вспоминали, что некоторые из этюдов были так перегружены грунтом и краской, что весили по несколько килограммов. О рельефном грунте владимирцев, в шутку прозванном среди художников бодягой, ходили легенды. Эффекты живописи на фактуре вызывали живой интерес в среде российских живописцев, казались чем-то новым, рождали немало подражателей.

В 1983 году искусствовед М.Соколов писал о Юкине: « Мазок в зрелых картинах Юкина, не нанесенный на холст, а в буквальном смысле вылепленный на нем (часто мастихином или пальцами), придает живописной поверхности подобие рель­ефной пластики. Неожиданные и бога­тые декоративные эффекты открывают­ся, когда рассматриваешь эти холсты сбоку: фактурнее выступают «живопис­ные мхи», а вся картина обретает сход­ство с прочно сработанной старой сте­ной, тронутой патиной време­ни. Полотно при этом как бы вырастает за рамки станкового искусства и переходит в мир почти трехмерный, озаря­ющий интерьер гармонией своих кpacoк». 


Чистый свет души

В 1980-е годы сильное и смелое чувство окончательно вытеснило в произведениях Юкина мягкую лирику ранних холстов. Поэзия, к которой пришел Юкин, полна жизнеутверждающей силы. Взгляд на мир с восхищением и детской доверчивой радостью – вот основа мировосприятия этого художника. Упрощенность и условность рисунка в сочетании с добротностью и простотой композиционных построений усиливают связь произведений Юкина с народным искусством.

В 1980 году художник Н.Шамардина писала: «Будучи верен жизненной правде в главном, он не нуждается в мелочном правдоподобии. Простота картин Юкина сложна и изысканна. Его колористическая гамма построена на единстве, казалось бы, исключающих друг друга тонов. Краски у него то словно дробятся и вспыхивают под солнцем, то становятся густыми, когда зелень отдает золотом, а алость – синевой. Он умеет передать и нежность первой зелени, и искрящуюся рыхлость талого снега, и плотность камня».

Талант Владимира Юкина неразрывно связан с его человеческими качествами. В основе творчества этого большого русского художника лежит чистый свет его души, его искусство дышит этим светом, через картины передаваясь людям. Художник любил людей, и они отвечали ему тем же. Его гостеприимный дом был всегда полон друзей. Чаще всего это были художники, писатели, журналисты, артисты. Сердечные встречи и застолья в доме Владимира Яковлевича, часто переходящие в ночные беседы, традиционно были полны доброго общения. Все знали, что будет подаваться на стол в доме Юкина. Это фирменные зеленые щи, отварной картофель и большие пироги, которые пекла Евгения Михайловна. И каждый раз, угощая друзей, Владимир Яковлевич не забывал сказать, что такие вкусные пироги умеет печь только его жена.

Легкий и простой в общении, смеющийся добрым, заразительным смехом, он всегда был душой компании. Не имея музыкального образования, он прекрасно пел, умел эмоционально импровизировать на фортепьяно, несмотря на внушительную комплекцию легко танцевал. Даже в самом солидном возрасте он оставался по-детски восторженным, жизнерадостным и доброжелательным человеком.

С большой теплотой вспоминает о Юкине Владимир Иванович Рузин – владимирский график, заслуженный художник России: «Я всегда поражался простоте общения этого удивительного человека, отсутствием какой-либо возрастной или художнической дистанции. Своим поведением в быту, обстановкой в доме он как бы заявлял о том, что вечный человек живет среди временных вещей, недолговечных явлений и связей. Когда это окружение, эта бытовая среда для человека становится главным в жизни, то обрывается его связь с вечным. Своим искусством он помогал восстановить эту связь. В мастерской за простым столом, на котором стояли простые русские кушанья, звучали глубокие философские мысли, которые ясно ложились в душу и в память. Немного иронизируя над нашим высшим художественным образованием, он убеждал, что приобретенные внешние знания не всегда помогают достичь знаний внутренних, имеющих глубокую сердечную природу. Знания внутренние приобретаются с детства, вместе с верой они являются основой, на которую ложатся уроки, приобретенные в вузах. Эти внешние, собранные по крупицам из разных источников знания могут сформировать человека образованного, но совершенно бездуховного, лишенного основы человеческого бытия — Веры».

Владимир Яковлевич Юкин был человеком негромким, обладал особой человеческой мудростью и теплотой. Природная деликатность и мягкость отличали его. По своему характеру он не способен был никого обидеть и оскорбить, терялся перед подлостью. «У меня такой характер, что я с юности не мог ответить ударом на удар. Скажем, рассорятся, бывало, мальчишки – и раз друг друга по физиономии. Я этого никогда не мог. Я так считаю и так чувствую, - говорил художник. - И вот, уже в зрелом возрасте, я встретился с хамством и не смог этого человека поставить на место, ответить тем же. Переживал, пошел на исповедь. Батюшка мне говорит: «И не надо отвечать злом на зло. Зло порождает зло. Надо стараться прощать».

Дом Владимира Яковлевича был всегда открыт. Одним из самых близких друзей художника был талантливый писатель-лирик Сергей Никитин. Мягкий, интеллигентный человек, он как-то сразу нашел с художником общий язык. Они подружились. Вдова Сергея Константиновича Никитина, Клара Михаиловна, вспоминает: «У Юкина и Никитина было много общего. Интеллигентность, незаурядный ум, душевный талант, любовь к искусству это основные черты, присущие обоим. Они дружили и очень любили общаться, нередко Никитин засиживался в мастерской Юкина до глубокой ночи, порой оставался там до утра. На последней подаренной Юкиным своей книге Сергей Никитин написал: «Володеньке и Евгении Михаиловне Юкиным с искренней любовью и прочной (может быть назойливой) привязанностью. С.Никитин, 5 января 1973 года». 18 декабря этого же года, в возрасте 47 лет Сергей Никитин внезапно скончался. С уходом из жизни Никитина его друзья не перестали общаться с нашей семьей. Юкины были в их числе. Не раз они выручали меня в трудные минуты моей нелегкой жизни. Владимир Яковлевич никогда не забывал придти на могилу Сергея, приезжал на его родину, в город Ковров, где ежегодно проходят Никитинские чтения. В 1990 году умерла жена Юкина Евгения Михаиловна – его друг и помощник. Через год после ее смерти он предложил мне стать его женой. Это предложение было для меня большой честью. На протяжении 30 лет я знала этого милого, талантливого, доброго человека. Я знала, что быть женой вообще не легко, но быть женой человека творческого «должность» не столько почетная, сколько ответственная, а порой просто тяжелая. Хорошо подумав, я дала согласие. Не знаю, как я справилась с этим, но уверена, что последние десять лет Владимир Яковлевич прожил счастливую, полную взаимопонимания, плодотворную творческую жизнь».

Всей душой Юкин был предан большому искусству. Его выступление на отчетно-выборной конференции Владимирской организации Союза художников России, в феврале 1981 года выглядит сегодня как напутствие: «Мне кажется, что сегодня в нашей среде нужно больше дружеского общения, дружеских бесед в мастерских, честной самокритики, осмысливания каждым художественной высоты своего творчества. Это очень важно для определения своей творческой индивидуальности, самого важного и высоко ценимого качества художника. Творческая обстановка в коллективе предполагает содружество художников разных поколений. Это, пожалуй, в первую очередь здоровый микроклимат, уважение к личности, соблюдение этики товарищеских отношений. Коллективное мнение, как великий дар, досталось нам в наследство от товарищества передвижников, где прежде всего между людьми ценилось бескорыстное служение общему делу, где все были равны и никто не считал себя выше, умнее, талантливее других».

В марте 1982 года во Владимире открыл свои двери Дом художника с просторными и светлыми мастерскими на втором и третьем этажах, и выставочным залом на первом. Начал работу выставочный зал с персональной выставки В.Я.Юкина. Через месяц, в апреле, выставка переехала в Москву, на улицу Горького, в выставочный зал СХ России. В столице хорошо знают владимирских живописцев и графиков, но персональная выставка Юкина там была впервые. Готовясь к ней, Владимир Яковлевич очень волновался. На открытии выставки Виктор Иванов, народный художник России, лауреат Государственной премии СССР, сказал: «Ни один из нас, пейзажистов не прошел мимо творчества Юкина, его удивительного дара чувствовать природу, ее красоту и животворную силу. Это один из талантливейших художников современной России». После Москвы выставка отправилась по стране. Она экспонировалась в Ленинграде, Архангельске, Ярославле, Иванове, Рязани, Череповце, Горьком, Перми, Липецке, Туле – всего более 20 городов.

Книги отзывов были полны восторженных записей:

«Уважаемый Владимир Яковлевич! Поздравляю Вас с успехом! Вы настоящий русский художник. От вашего искусства поднимается в душе гордость за нашу культуру, за наши традиции. Если бы все люди, которые пробегают этот кусок улицы Горького в Москве, знали, что находится за этими серыми стенами, многие бы остановились и посмотрели на мир другими глазами. Зная Вас по репродукциям, я специально приехал из Минска – и очарован. Хочется жить и работать. Спасибо Вам за это. Дай бог Вам здоровья и сил служить России. Подпись. Москва».

«Уважаемый Владимир Яковлевич! Ваше искусство основано на лучших традициях здоровой русской живописи. Хочу процитировать известное высказывание художника Модильяни: «Хорошая живопись условна и не точна. Плохая живопись не условна и точна». Особенно мне нравится, что ваши работы не конъюнктурны. От картин нет сил оторваться. Архитектор Филиппов. Ленинград».

«Посмотрел Вашу выставку, очень тронут бесконечной чистотой и любовью к тому, что вы делаете. Наверное, Вы помните меня, когда я еще в студенческие годы был у Вас в мастерской. Хотя, конечно, взгляд на живопись сейчас у меня иной, но чувство радости, которое Вы во мне разбудили еще с тех лет, останется на всю жизнь. Спасибо Вам за это. Валерий Котанов».

«Удивительное ощущение от выставки. Сначала она бьет, буквально режет глаз, начинаешь сопротивляться навязчивой на первый взгляд манере письма. Но «Зимка» меня вдруг остановила. Слепец! Я сопротивлялся не неологическому письму, а тому миру, который понятен автору и неведом мне. Этот мир настолько полон, что автор не скупится, отдавая свои образы. Отныне я его поклонник. Я, как мне кажется, понял, о чем сказал мне Юкин. Каждому человеку он говорит что-то свое, глубоко личное, имя чему Россия. Узнав, что автор фронтовик, я почувствовал к нему еще большее расположение. Кто может хаять эту живопись, тот не может любить России, у того глаза, простите, на затылке. Очень жаль, что не смогу побывать на обсуждении Вашей выставки, очень жаль. Пономарев г. Ухта, Коми АССР, 25 лет».

«Дорогой Владимир Яковлевич! Вновь и вновь радуюсь встрече с Вашим искусством на больших республиканских, на всесоюзных выставках, а теперь вот, на Вашей персональной. Ваша живопись – это неуемная любовь к натуре и одновременно способность прекрасно и щедро фантазировать цветом на ее основе. Ваша живопись еще раз показывает, какой содержательной и образной может быть декоративность, если она не становится самоцелью. Интересно наблюдать, как близкие мотивы пластически развиваются, набирают живописной силы в разных пейзажах. Радуешься, видя не только поиски, но и обретения художника. Желаю доброму, щедрому и молодому таланту вашему успехов. С уважением, Анатолий Д., Тула».

Последнее десятилетие

В 1989 году, накануне 70-летия, Владимиру Яковлевичу Юкину было присвоено звание заслуженного художника России. В начале 1991 года он был удостоен Серебряной медали Академии художеств, а 26 декабря 1991 года художник становится лауреатом Государственной премии РФ.

Идет время, но и 1990-е годы живопись Юкина не теряет своего богатства, становится тоньше по заложенным в ней чувствам, совершеннее по мастерству, по-прежнему цветоносна и пастозна. В 1995 году Юкину было присвоено звание народного художника Российской Федерации. По этому поводу Владимир Яковлевич шутливо говорил: «В последние годы на меня, словно манна с неба, посыпались награды. Будто прорвало где-то там, наверху, и полилось, полилось…»

18 сентября 1995 года во Владимире открылась персональная выставка живописи Юкина, посвященная его 75-летию. На ней художник представил произведения из своей мастерской, из фондов ведущих музеев: Государственной Третьяковской галереи, Русского музея, Владимиро-Суздальского музея-заповедника, Тульского художественного музея (в котором хранится одна из лучших в России коллекций работ Юкина), из фондов Ивановского художественного музея и многих других. В конце 1995 года выставка была перевезена в Москву и была показана в Центральном доме художников. Успех ее был потрясающим. По окончании выставки художнику не пришлось везти работы домой - все произведения были раскуплены и разошлись по собраниям музеев и коллекционеров. Во время работы выставки художник часто находился среди своих картин, общался со зрителями.

Вдова художника, Клара Михаиловна, рассказывала: «На этой выставке был неожиданный и трогательный случай – удивительная встреча через 50 лет после войны. К Владимиру Юкину подошел человек и со слезами на глазах стал обнимать его. Юкин несказанно обрадовался встрече. И вот, в выставочном зале, среди картин, двое пожилых мужчин молча стояли, обнявшись и обливаясь слезами. Оказалось, что на выставку Юкина из Белоруссии приехал бывший дирижер Минского оперного театра В.Симеонов, который четыре года вместе с ним был в немецком плену. Немного успокоившись, утирая слезы, он рассказал: «Юкину я обязан жизнью. Он подкармливал меня в лагере и буквально спас, когда я умирал от истощения. В условиях лагеря художники могли немного заработать. Владимир Яковлевич написал там портрет штабного врача, писал пейзажи. За это он получал кусочки хлеба, картошку, а иногда даже шоколад и сигареты. Этим он всегда делился с пленными».

Как настоящий творец, до глубокой старости Юкин работал, не останавливаясь на достигнутом. Когда ему было за семьдесят, он говорил: «Смотрю на свои картины и по большей части недоволен. Да это естественно, так и должно быть. Вот о чем думаю сейчас – о главном: нужно стремиться не потерять с годами искренности. Работы мои через честность должны пройти. Когда пишу картину, не рассчитываю на славу. Самое главное, чтобы она шла от сердца».

Владимир Яковлевич Юкин ушел из жизни в 2000 году, в возрасте 80 лет. Его имя, прославившее владимирское искусство, еще при жизни стало легендой. Когда художника, прошедшего войну, прожившего долгую жизнь, спросили о самом счастливом дне, он ответил: «Это тот день, когда я увидел себя в списке принятых в Ивановское художественное училище. Помню, я стою в коридоре училища, читаю эти списки, тороплюсь и не вижу своей фамилии! Стал читать второй раз – и увидел! Желание поступить было столь велико, что я хоть и прочитал, но до конца так и не поверил, что удостоен чести учится на художника. Только когда мне сестра уже во Мстёре сказала, что пришел вызов на учебу, я окончательно понял, что принят».

Прошли годы. Творчество В.Я.Юкина получило международное признание и любовь зрителя, а его произведения стали общенародным достоянием. Своеобразие живописного почерка этого художника, уходящего к русской народной традиции, определило целое направление в современном пейзаже России. В искусстве Юкина национальные исторические и современные идеалы красоты соединились и получили самобытное звучание не менее значимое, чем у таких русских художников как Архипов, Малявин, Кустодиев.

Под влиянием творческого метода Юкина, при его активном участии во Владимире сложилась школа пейзажной живописи, получившая широкую известность и заслуженную любовь не только в нашей стране, но и за рубежом. Художественное наследие В.Я.Юкина стало сегодня живым источником для творческих исканий молодого поколения российских художников.

Надежда Севастьянова