Духовное пространство и птичьи хороводы на рассвете. Юрий ШАТАЛОВ, соб. корр. Владимир.

Однажды американская Академия искусств организовала в Вашингтоне персональную выставку картин Кима Бритова. Пригласила, естественно, и самого художника. Недалеко от столицы сняли для него уютную двухкомнатную квартиру и мастерскую в надежде на то, что русский живописец запечатлеет на своих полотнах и американскую природу. Киму Николаевичу самому хотелось привезти домой несколько заморских этюдов. Однако, присмотревшись к окрестностям американской столицы, он отказался от этой затеи.

- Там до того все упорядочено, ухожено и приглажено, что глазу не за что зацепиться, - смеясь, рассказывает художник. - Сразу вспомнились наши владимирские проселки, лесные тропинки, птичьи хороводы на рассвете...

Приехав домой, Ким Николаевич несколько дней "отходил" от Америки за этюдами на живой владимирской природе. Возможно, кому-то покажется странным, что мастер пейзажа не нашел в окрестностях Вашингтона подходящего сюжета хотя бы для одного этюда. Но тот, кто беседовал с ним по душам и хоть однажды видел его "Подсолнухи", "Золотую осень у Мстеры", деревенские избы, старые Суздаль и Владимир на его полотнах, поймет художника без слов. За 55 лет творческой деятельности Бритов так и не привык работать без божества и вдохновения, писать на потребу дня.

А самый мощный источник творчества для Кима Николаевича - родная владимирская природа с ее задумчивыми храмами, старинными селами, деревнями и городами, разливами рек, пестрыми суздальскими ярмарками, желтеющими нивами, заливистыми соловьями, суматошными стрижами и прочей живностью.

- Я кое-что повидал на этом свете, - говорит мастер. - Поездил и по заграницам, и по России-матушке. Переписал все старинные русские города. Но краше и родней владимирской природы не встречал нигде. Эту землю будто Бог покропил.

Кто-то сказал, что первооснова любви - удивление. У многих оно с годами проходит и остается только привязанность. Удивление родной природой к Киму Бритову пришло внезапно и осталось в его сердце навсегда. Случилось это еще в те годы, когда он ходил в ковровскую среднюю школу и занимался в изокружке. Однажды, ранней весной, учитель рисования поместил в школьной стенгазете свою репродукцию картины Саврасова "Грачи прилетели". Увидев ее, Ким поразился. Миллионы людей каждый год становятся свидетелями прилета этих птиц. И только один Саврасов увидел в явлении, повторявшемся сотни и сотни раз, высокую поэзию пробуждения русской природы. Заметил и написал так, что щемит сердце. Вскоре Киму попалась на глаза и репродукция известной картины Левитана "Март". Она произвела на него такое же сильное впечатление, как и "Грачи прилетели". Возможно, именно тогда молодой Бритов впервые задумался о том, как гениально, через, казалось бы, незамысловатые картинки родной природы можно показать большую Россию, заглянуть в ее душу. С тех пор Саврасов и Левитан стали любимыми художниками Бритова. Но тогда Ким не мог даже представить, что придет время, когда и его будут называть большим мастером пейзажа.

Но до этого было еще далеко. В 1942 году Ким Бритов ушел добровольцем на фронт. Служил в полковой разведке, автоматчиком. После ранения и лечения в госпитале вернулся в боевую часть и снова попал в разведывательное подразделение, только артиллерийское. Все время находился на переднем крае. Прошел Белоруссию, Латвию, Польшу. Был отмечен медалью "За отвагу", орденом Отечественной войны первой степени, медалью "За освобождение Варшавы" и другими государственными наградами. Войну закончил в Германии.

Свою речь художник часто "сдабривает" народным словцом и сочными образами. Мысли выражает лаконично, но емко.

- Где искать корни самобытности творчества народного художника Бритова? - интересуюсь я.

- Как где? - удивляется он и кивает в сторону окна. - В жизни народа. Вот эта народность меня и захватила.

Сцены из жизни простого народа захватили Кима Николаевича еще до того, как он стал профессиональным художником. Вернувшись с фронта, бывший разведчик первым делом отправился в лес. Потом обошел храмы, памятники русского зодчества и архитектуры. Но больше всего его тянуло к базарам. После войны на них торговали углем и дровами для самоваров, поношенной одеждой и обувью, свежей и вяленой рыбой, табаком-самосадом, керосином для примусов и керогазов, морсом и пивом. Там всегда толпился простой люд. И в этой толчее Бритов находил сюжеты для будущих картин.

Началом же своего творческого пути художник считает 1947 год. Отучившись один курс во Мстерском художественном училище, где готовили мастеров лаковой миниатюры, он понял, что эта профессия не для него. Однако время, проведенное в училище, не прошло бесследно. Ведь во мстерских миниатюрах огромную роль играет пейзаж, а в основе сюжетов - народные песни, сказки, былины. Однако творческие поиски будущего мастера не ограничились рамками мстерской школы лаковой миниатюры. В первые годы самостоятельной работы и много позже он часто обращался к произведениям выдающихся русских живописцев, методом проб и ошибок искал свою дорогу в большое искусство.

Уже в начале 50-х Бритов становится постоянным участником не только областных, но и всероссийских художественных выставок, проходивших, как правило, в Москве. Там же выставлялись картины владимирцев Юкина, а позже Кокурина. Именно эту могучую троицу, ныне народных художников России, специалисты назовут основоположниками нового направления в изобразительном искусстве - знаменитой владимирской школы пейзажной живописи. Официальная критика не обделяла вниманием владимирских пейзажистов. Считалось неслыханной дерзостью то, что еще вчера никому не известные художники из российской глубинки бросили вызов соцреализму, воспевают не лихорадку социалистических буден, а старые, запущенные улочки, покосившиеся деревенские избы, заброшенные церкви... Попадало владимирцам не только за якобы излишнюю приземленность тем и сюжетов. Авторы критических выступлений иронизировали и по поводу пристрастия художников к плоскостной живописи, корни которой уходят в иконопись. Словом, ругали как раз за то, что одухотворяло картины художников, наполняло их русским духом.

Постепенно, однако, бранный хор затих. Никто уже не помнит тех бесноватых критиков. Забылись их статьи и издания, в которых они печатались. А произведения Владимира Юкина, Кима Бритова и Валерия Кокурина приобрели Третьяковская галерея, Русский музей, другие известные картинные галереи и музеи. Они бережно хранятся и в многочисленных частных коллекциях за рубежом. Их полотна, как картины Саврасова и Левитана, согревают сердца людей теплом и светом и напоминают миру об удивительной стране "с названьем кратким Русь".